Чудесная, однако, стояла погода в этих местах. Солнце, хоть и освещало поля достаточно ярко, вовсе не пекло, чувствовался слабый ветер, а воздух был наполнен утренней свежестью. Безоблачное небо не предвещало даже маленького, как говорят в СССР, «грибного» дождя. Сказать честно, Ганс еще не до конца понял, почему русские дали ему такое название, увы, он не был грибником, не особо любил проводить время в лесу – предпочитал город природе. Австрийский климат располагал к тому, чтобы ставить цивилизацию выше в приоритетах, нежели загородную местность – в Вене, к примеру, поздней весной погода отличалось умеренной температурой, так что от жары изнывать не приходилось. Отчасти Ланда был рад, что его направили именно во Францию, а не, к примеру, в Испанию, где сейчас типичный европеец мог просто задохнуться от невыносимой духоты. Здесь он практически чувствовал себя как дома, в Австрии.
Автомобиль медленно пересекал зеленеющие поля по проселочной дороге, приближаясь к одинокому каменному дому на невысоком холме. Именно туда и собирался направиться полковник СС Ганс Ланда вместе со своей «свитой», состоящей из четырех солдат, а пока он лишь наслаждался прекраснейшими видами и жмурился на солнце, которого в этом году, увы, в Вене было слишком мало.
Машина затормозила буквально в паре-тройке десятков метров от дверей дома мсье ЛаПадитта, местного фермера, который славился в округе наивкуснейшим молоком. Сказать по правде, Ланда бы и сам был не прочь попробовать эту «легенду» молочной фермы, но, к сожалению, сегодня он приехал по делу.
Покинув пассажирское сидение автомобиля, полковник принял свой портфель с документами из рук рядового, ответил ему дежурной улыбкой и вполне приветливым «danke schön» и уверенным шагом направился к дому молочника. Шевеление за окном он заметил практически сразу, но не придал этому значения, пока не вошел в дом. Пусто. Никого.
- Wer liess die Tür offen?.. – покачал головой Ланда, снимая офицерскую фуражку и опуская ее на простой деревянный стол. – Есть здесь кто-нибудь? – произнес он уже на французском, предполагая, что ни хозяин дома, ни его домочадцы могут не знать немецкого.
Увы, сегодня судьба не благоволила герру Ланде, придется задержаться здесь дольше, чем он планировал изначально. Тем более, устраивать обстрел без ведома хозяина дома не в его правилах.
Подождем.

Wer liess die Tür offen? - (нем.) Кто оставил дверь открытой?

Ждать долго не пришлось, однако за это время Ланда успел изучить своим проницательным взглядом дом и прийти к выводу, что дверь оставил распахнутой настежь вовсе не Пьер ЛаПадитт или его дочери, которых, если верить документации, насчитывалось три. Дом выглядел достаточно презентабельно для деревенского фермера, увы, он слишком ответственен, чтобы просто так не запереть дом. Да и эта суматоха за окном... господа Дрейфусы, неужели вы так близко?
Тем временем, на пороге возник силуэт.
- Mademoiselle La Paditte?  - приподнимаясь из-за стола, улыбнулся Ганс. – Oui, c’est vous.
Полковник положил правую ладонь на сердце и отвесил поклон прелестной даме, выронившей от охватившего ужаса ведро с водой. Ланда не кинулся ей помогать, лишь стоял возле стола и разглядывал девушку приветливым, но чересчур проницательным взглядом.
- У вас упало... Полагаю, Сюзанна? Старшенькая... – Ганс едва склонил голову в знак почтения. – Видимо, мне надо представиться. Полковник Ганс Ланда, - сделав несколько шагов к собеседнице, мужчина взял в свою ладонь ее тонкую ручку и поцеловал. – Мое почтение.
Офицер выпрямился и вернулся к портфелю, который покоился на стуле. Про себя Ланда отметил чрезмерную бледность мадемуазель и ее глаза, которые рыскали по стенам. Боится. Так неудивительно, всем становится не по себе, когда к ним в дом заявляется немецкий офицер.
- Я ждал мсье ЛаПадитта, но, как вижу, он уехал. Надолго ли? – любезно осведомился Ганс, который внезапно в спешке засобирался: надел фуражку, поправил кожаный плащ... – Неужели я его сегодня не дождусь?
С какой горечью Ганс качал головой, явно крайне расстроенный тем, что зря приезжал на эту чудесную ферму. И, конечно же, он хотел бы задержаться еще, но весь его вид говорил о том, что дела зовут, что не может он отложить приказ Фюрера на дальнюю полку, дабы насладиться знаменитым в округе молоком Пьера ЛаПадитта.
- Как неприятно получилось. Но! Тут ничего не поделаешь, в таком случае, я приеду в другой раз, - полковник развел руками, сопровождая этот жест, полный безысходности, разочарованной улыбкой. Мужчина направился к двери, приподнимая фуражку на прощание, но в последний момент, когда, казалось, дочь фермера должна была с облегчением запереть за ним дверь, замер. Прямо на пороге.
- Впрочем... вы ведь тоже можете мне помочь, мадемуазель. Да, пожалуй, вы-то меня и выручите, - и снова этот доброжелательный, но опасный взгляд, одна из сотни его шаблонных улыбок... И Ганс снова направляется к столу, где мгновенно открывает портфель и достает оттуда массивную папочку с документами.

Mademoiselle La Paditte? Oui, c’est vous. - (нем.) Мадемуазель ЛаПадитт? Да, это вы.

Как прекрасно было личико вошедшей девочки, так красноречив был ее взгляд. Как бы ни пыталась Сюзанна скрыть ужас перед офицером, ей это не удавалось. Запах страха буквально повис в комнате, уж не Гансу ли, знаменитому охотнику на евреев, знать, как пахнет тот, кому есть, что скрывать.
Именно поэтому Ланда остановился, даже не перешагнув порог дома, - он ощутил, что даже эта девчонка может дать ему прямые основания для обыска дома. Она – дочь хозяина дома, а поэтому прояснить некоторые детали вполне способна.
Вам тоже приятно хватать в руки бабочку и чувствовать, как она трепыхает крылышками, пытаясь вырваться из ваших цепких лап? Это неудивительно, ведь в любой момент ее могут раздавить – стоит только приложить чуть-чуть силы. Да, это несравненное ощущение власти над чьей-то жизнью, которое практически пьянит полковника...
Не дожидаясь, пока ему предложат присесть, штандартенфюрер поставил на стол портфель и опустился на деревянный стул. Ганса очень смутил ответ девушки, слишком быстрый на его взгляд. Она врет. Сюзанна знает гораздо больше, чем Ланда вообще мог предположить.
- Ну, это простая формальность, вам нечего бояться. Я всего лишь задам несколько вопросов – и уйду, вы даже не вспомните о моем визите, - «Конечно, если я уйду ни с чем... в противном случае, вам придется долго поминать меня крепким словцом, мадемуазель». Ланда разложил на столе бумаги, касающиеся всех еврейских семейств, которые некогда обитали в местных просторах. – Я думаю, вы можете присесть, мадемуазель. Но... не сочтите за наглость, можно ли мне отведать вашего молока? – и полковник снова подарил девушке приторно сладкую улыбку.
Мужчина снял с головы фуражку с отличительным знаком эсэсовца – нашитым черепом – расправил полы кожаного плаща и поправил слегка растрепавшиеся седеющие волосы. Да, постепенно подступающий кризис среднего возраста не за горами, но Ганс гнал его всеми путями, в основном, редкостным позитивным отношением ко всему, что его окружает. Правда вот седеть он стал гораздо раньше своих товарищей «по оружию».
- Сюзанна, присаживайтесь, вы же у себя дома. Вы не против, если я закурю трубку?
Одним из любимых литературных персонажей Ланды был Шерлок Холмс. Он нередко сопоставлял себя со знаменитым сыщиком всех времен и народов, находил заметные сходства, а потому даже пытался подражать обожаемому герою: приобрел трубку, пытался научиться играть на скрипке и вроде как когда-то фехтовал, правда, это все в прошлом. Однако трубка до сих пор производит сильное впечатление на знающих людей.
- Итак, мадемуазель ЛаПадитт. Я наслышан о вашей семье, но мне показалось, что вы не до конца понимаете, кто я. Вы в курсе, с каким я поручением во Франции?

Бедняжка еще не была знакома со знаменитым охотником не евреев Гансом Ландой... что ж, для нее же хуже. Хотя, кто знает, быть может, именно это позволяло девице более-менее сохранять спокойствие. Что ж, в таком случае, полковник счел необходимым развеять все сомнения мадемуазель.
- Я приехал во Францию по личному поручению Фюрера. Он приказал мне выследить каждого еврея и уничтожить. И я надеюсь, что вы окажете мне содействие в этом нелегком деле. В конце концов, в ваших же интересах не лгать и рассказывать все, как на духу, - приняв стакан молока, Ганс, будто бы назло, взял ладошку, чуть было не выскользнувшую из его ухоженных пальцев, и крепко, даже чуть болезненно сжал. – Спасибо, мадемуазель. Parlez-vous anglais, mademoiselle? Я думаю, на английском я бы смог изъясняться гораздо лучше.
Ганс с улыбкой наблюдал, как меняется в лице девушка, ощутив прикосновение мягкой руки штандартенфюрера. Ему нравился эффект, который производил он на «хозяйку дома», слишком предсказуемо, но от этого не менее весело.
- Как я уже говорил, я Ганс Ланда. Штандартенфюрер СС. В народе меня называют «охотник на евреев». Слышали о таком, мадемуазель? – нарочито растягивая слова и делая большие паузы, чтобы закурить трубку, полковник продолжал сладко улыбаться. – Так или иначе, но нам предстоит долгий разговор. Если верить документам, до оккупации в округе проживало четыре еврейские семьи. Это Эдельрак, Роланды, Лавитт и Дрейфусы. И у всех были молочные фермы. Я не ошибаюсь, мадемуазель? Если что-то не так, исправьте меня, Сюзанна, - ее имя слетело с его губ ядовитой каплей. Ганс мог поспорить, что девушка не слышала более неприятного произношения ее имени.
Тем временем, Ланда оторвался от созерцания документов и поднял довольный взгляд на мадемуазель ЛаПадитт. Он сделал глоток отменного молока и даже зажмурился от удовольствия – настолько вкусным оно оказалось.
- Должен выразить вам свое восхищение. Это молоко столь же великолепно, сколь красиво ваше личико. Должно быть, ваш отец гордится вами, не так ли?

Parlez-vous anglais, mademoiselle? - (фр.) Вы говорите по-английски, мадемуазель?

Ганс снисходительно улыбнулся, замечая трудно замаскированную нервозность девушки. Он слышал ее тревожное дыхание, видел ее мечущийся взгляд и ощущал неповторимый запах страха. Ищейка, коим Ланда, по сути, и являлся, очень любит этот аромат: ему нравилось производить на людей правильное впечатление, и зачастую оно было крайне предсказуемым. Стоило назвать свое имя и цель визита, как человек буквально цепенел, глаза начинали блестеть от охватывающих слез, а руки тряслись, словно требовали укол морфина.
Шошанна, вернее, Сюзанна, вела себя совершенно иначе, чем сильно напрягла полковника. Его не устраивало, когда что-то шло не по плану, штандартенфюрер привык держать ситуацию под контролем. Мужчина совсем не хотел, чтобы какая-то девчонка бросала ему вызов, хоть и в завуалированной форме.
- Я спрашиваю об этом у вас, потому что кроме вас и меня в этом доме больше никого нет, у кого я мог бы спросить. Или я не прав? – голос звучал проникновенно, ясно было с первого взгляда, что Ганс подозревал семью ЛаПадиттов. С самого первого момента, как он вошел в дом, Ланда знал, что мсье Пьер здесь скрывает кого-то. Кого-то, кто может раздуть слух о безжалосном охотнике на евреев своей скорой кончиной.
Полковник, не моргая, смотрел в глаза девушки, и взгляд его был настолько неподвижен и серьезен, что от этого любому могло стать не по себе, тем более такой хрупкой милой девушке.
- Шучу, конечно. Конечно, я шучу, - мгновенно повеселел штандартенфюрер, вновь закуривая. -  Как такая милая и красивая девушка может что-то скрывать? Итак. Все семьи были обнаружены. Кроме одной... Меня интересуют Дрейфусы. Вы знаете, где они находятся?
Мужчина снова взял почти не тронутый стакан молока и стал пить. Пил он с завидным удовольствием, аж прикрыл глаза, жмурился, будто кот. Полковник выпил весь стакан и демонстративно отставил его.
- Дивное молоко.

Девочка не умела лгать от слова совсем. Мало того, что она заметно нервничала, так еще и не поняла, что шутки с полковником ой как плохи. Тем не менее, она продолжала бессовестно врать прямо в глаза эсэсовцу, даже не задумываясь, насколько усугубила свое положение.
Ганс медленно и размеренно постукивал пальцами по деревянному столу, будто силясь вспомнить что-то крайне важное. Штандартенфюрер хмурился, разглядывая свой ноготь на большом пальце, но, похоже, так и не вспомнил, на его лице снова появилась всепоглощающая улыбка, а взгляд вперился в дочь фермера.
А ведь единственное, что заставляло девушку держаться в стороне – нацистская форма и череп, нашитый на его фуражке. Интересно, явись гость в штатском, каков был бы прием: более радушным или нет? Впрочем, это зависит только от цели визита полковника.
- Как вы думаете, почему Фюрер именно мне доверил столь сложную миссию – очистить Францию от евреев? – Ганс с невероятным пафосом выпустил изо рта колечко дыма. – Я в отличие от большинства немецких солдат умею думать, как еврей.
На этом Ланда замолчал, и от этого молчания становилось крайне не по себе. А вот офицер чувствовал себя более чем спокойно, почти как у себя дома в блаженной Австрии.
- Так... о чем это я? Ах да. Мадемуазель ЛаПадитт, я буду вынужден обыскать дом, если вы, конечно, не пойдете мне навстречу и не освободите меня от лишней работы. И тогда и мне, и вам будет гораздо лучше. Правда, Сюзанна? – проникновенно прошептал Ганс, заглядывая девушке в глаза. – Interessant, warum keine Aufregung unter der Küche? – растягивая слова, произнес Ганс и задумчиво глянув в потолок.

Interessant, warum keine Aufregung unter der Küche? - (нем.) Интересно, почему под кухней еще не началось волнения?

На улице где-то копошились сопровождающие полковника, готовые по первому зову влететь в дом и перестрелять все, что покажется подозрительным. Сейчас они, наверняка, потягивали уже третью сигарету в ожидании своего командира, а тот все не отдавал никаких приказаний. Наверное, они и беспокоиться начали, но не имели права входить, пока Ганс сам их не позовет. Или же, пока не прогрохочет выстрел.
К сожалению, на случай колото-резанных ран ничего подобного предусмотрено не было, надежда была на то, что рядовые сами догадаются через пару часов зайти в дом и к чертям перестрелять всю семью. Ну, в том случае, если они обнаружат истекшее кровью тело штандартенфюрера...
Ганса немного передернуло от подобных мыслей: уж что-что, а умирать в этом богом забытом месте он явно не собирался. Тем не менее, насколько бы незавидной бы ни была перспектива, но и такое вполне могло произойти. Нет, не надо об этом думать. В конце концов, кто офицер: он или она?
- Не нервничайте так, мадемуазель. Это обыкновенная проверка. При смене начальства часто бывают повторные проверки. И если сейчас все будет в порядке, ваш дом оставят в покое. Понимаете, что в ваших же интересах помочь расследованию? – Ланда изогнул приветливо бровь. Он все время жестикулировал, что привлекало очень много внимания. И отвлекало. Невозможно было сосредоточиться на мыслях, когда смотришь на его постоянно движущиеся ухоженные руки.
Эсэсовец не сводил взгляда с Сюзанны, наблюдал с улыбкой за тем, как она безуспешно старалась держаться ровно и спокойно. Она выдала себя, как только перешагнула порог и выронила ведро. И тогда, когда полковник шел мимо нее, он почувствовал стойкий запах страха. Как ищейка.
- Меня интересует, в первую очередь, сколько их было, их имена и фамилии. Кроме того, есть ли предположение, где могут скрываться Дрейфусы? Может, вы знаете? – он говорил медленно, нарочито выделяя каждое слово, что несомненно заставляло заподозрить: а не знает ли офицер всей правды уже сейчас?

Эсэсовец был весь во внимании, по крайней мере, его вид говорил о том, что он с удовольствием выслушает самую отвратную чушь, на которую способна загнанная в угол жертва. Она сейчас не станет врать, это слишком рискованно. В конце концов, вряд ли Сюзанна считает знаменитого охотника на евреев конченным идиотом. Во всяком случае, Ланда очень на это надеялся.
- Дядя, говорите... – полковник расплылся в сладковатой улыбке. «Интересно, почему она называет их так, будто находится в близко родственных отношениях? Мать, отец, дядя...»  Во взгляде Ганса можно было прочитать его мысли, он не стремился скрыть своих сомнений, наоборот, слишком явно показывал, что не верит ее словам.
Офицер делал в документе какие-то пометки и с удовольствием примечал, что взгляд девушки то и дело скашивается в его папку. Несомненный интерес вызывали у нее данные, которыми владел штандартенфюрер. Точно она пыталась найти, где бы солгать.
А после мужчина услышал едва различимый шорох под полом кухни, тут же приглушенный шумным выдохом мадемуазель. Слишком подозрительно было ее желание отвлечь эсэсовца от шаркающих звуков под домом. Что ж, сыграем и в эту игру...
- Да, все именно так, я в вас не сомневался, - ни на секунду не снимая с лица безмятежной улыбки, Ганс закрыл папку. – Думаю, на этом можно закончить. Я люблю слухи, в них так интересно копаться и искать правду. Но этим я займусь в Париже, мадемуазель. Спасибо за теплый прием, за ваше молоко и за общество столь прелестной особы, - штандартенфюрер поднялся из-за стола и поцеловал ручку Сюзанны. Интересно, о чем в этот момент думала девушка? О том, что ладошка в прах рассыплется?
- Не смею больше злоупотреблять вашим обществом... но, извините, вы ходили за водой, а из-за меня не принесли. Позвольте, я принесу вам ведерко, - предложение могло бы показаться достаточно милым, если бы не тот факт, что оно поступило от охотника на евреев... Ганс потянулся за ведром. Каково будет столь брезгливой особе пить воду из ведра, которого касался офицер СС?

Грохот автоматной очереди заставил очнуться всю эту жалкую деревеньку.
Стоило девчонке завернуть за угол, как Ланда молча махнул своим солдатам рукой. Те, не долго думая, пересекли порог дома и расположились по периметру стенки, держа наготове оружие. Один приказ – и от кухонного пола осталось лишь решето, замаранное еврейской кровью. Никто из них не успел издать ни крика. Наверное, умирать, в страхе скрываясь от хищника, очень унизительно.
Ганс молча пересек помещение, приподнимая полы скрипучего плаща, будто бы опасаясь, что на одежде останутся отвратительные разводы. В конце концов, домой офицер должен вернуться при параде, а прежде предстать в надлежащем виде перед самим Фюрером. Вряд ли он оценит, если с формы охотника будет сочиться кровь.
- Danke schön, German, - произнес полковник, принимая из рук помощника свою фуражку, которую чуть было не оставил на столе. - Sie haben, um das Auto vorzubereiten, wir verlassen. Ziehen Sie den Körper.
Трупы достали из подвальчика оперативно, но, к удивлению, их оказалось далеко не пять, как рассчитывал поначалу полковник. Не хватало только...
- Девчонка, - прошептал эсэсовец, вскинув голову. Она его обманула! Да как легко обвела вокруг пальца эта пигалица. Ганс достал револьвер, взвел курок и медленным, практически прогулочным шагом направился в сторону двери, откуда так молниеносно выскочила еврейская хитрюга.

Danke schön, German. Sie haben, um das Auto vorzubereiten, wir verlassen. Ziehen Sie den Körper. - (нем.) Спасибо большое, Герман. Необходимо подготовить автомобиль, мы уезжаем. И достаньте тела.