Чёрно-белый нуар на экране. Лишённый цвета он полон драматизма. Эти взгляды, эти жесты, эти голоса, разносящиеся в тишине зрительного зала. Слов людей с экрана ждут, затаив дыхание несколько десятков людей. И главное волшебство кино – крупный план! Все переживания главного героя у него на лице – так близко, что кажется – ты заглядываешь в его душу. Люди живут и умирают. Страдают и радуются и всё это всего лишь за час с небольшим. Это не настоящие проблемы. Но зрители, забыв о своих настоящих бедах– смотрят не отрываясь на экран и сопереживают совершенно незнакомым героям.
Это такой наркотик. Несуществующая реальность, которая захватывает тебя на целый час. Ты открываешь своё сознание и погружаешься в фильм. Твои проблемы ни куда не деваются, но на этот час – ты не думаешь о них. Ты живёшь чужой жизнью. Ты – почти бог, изучающий жизни других.
Поздние сеансы и места в центре третьего ряда – время и места очередного побега от реальности. Вероник ужи видела "Хабанеру", но снова сопереживала главной героине, и по щекам у неё текли слезинки. Наконец на экране замелькали титры и пришла пора возвращаться в реальный мир. Она не спеша привела себя в порядок, и, надвинув поглубже шляпку, направилась к выходу. В холле её внимание привлекла девушка на лестнице, и Вероник негромко окликнула её:
- Мадмуазель, Вы ведь здесь работаете? – она поднялась на пару ступенек по лестнице, чтоб быть ближе к девушке и, улыбнувшись, произнесла: – Хотела Вас поблагодарить за фильм. В вашем кинотеатре всегда показывают такие очаровательные и трогательные картины. И я сейчас поняла, что очень люблю здесь бывать. Меня зовут Вероник. - Не смотря на то, что на ресницах у мадмуазель Дюваль были слезинки, голубые глаза её смотрели весело. Она изящным жестом протянула для рукопожатия затянутую чёрной шёлковой перчаткой ладошку, и чуть тише добавила: - Как думаете, нам больше не суждено увидеть Хичкока и Куросаву?

- Какое у Вас красивое имя, мадмуазель Мимё! -  Вероник ослепительно улыбнулась и выразительно произнесла: – Эммануэль… Оно так эффектно и чувственно звучит, словно готовое название для яркого фильма.  Рада с Вами познакомиться. – Девушка легко пожала протянутую руку, и выслушала свою новую знакомую:
-  Французскому кино ничего не угрожает. – Улыбка её стала чуть грустной.
– Посмотрите – Франция продолжает жить. Взгляните на мадам Шанель, например… - улыбка девушки стала напряжённой, и голос её стал тише и глуше: – Она продолжает творить, словно ничего не случилось. Люди ходят в кино, дети катаются на роликовых коньках, кавалеры покупают дамам цветы. В Мулен Руж по почти каждый день – аншлаг. Такой чудесный волшебный остров мирной жизни. – Вероник снова вернула прежнюю беззаботную улыбку и качнула ладошкой, словно отгоняя дурные мысли:
- Я люблю любое кино, мадмуазель Мимё. Любые жанры и любых режиссёров. Комедии, драмы, детективы, мюзиклы, романтичные истории. Я – киноман. По моему мнению, даже ужасное кино имеет право быть. Без него не было бы по-настоящему хороших фильмов. Любое кино порой бывает лучше реальности. Ты можешь прожить тысячи человеческих жизней, и они возможно будут лучше, чем твоя. Разве это не чудо?
Вероник смотрела на стоящую перед ней девушку в комбинезоне. Девушка курила и выглядела устало. Её лицо было совершенно без косметики. И кажется, ей было всё равно – как она выглядит в глазах окружающих. Такая вот усталая фея кинематографа. Дарит людям чудо, и с нетерпением ждёт когда они уйдут. Похоже она не слишком счастлива, занимаясь своей работой. Вероник – тоже. Но ей нельзя это показывать. Она не в тёмной коморке киномеханика. Она всегда – на виду. Значит, что бы ни случилось – будет выглядеть роскошно и улыбаться. Поэтому Вероник расплылась в весёлой улыбке и взмахнула ресницами:
- Мне как раз нравится Ваш кинотеатр тем, что на вечерних сеансах показывают мало фильмов с… идеологической нагрузкой, скажем так.

- Я работаю в этом глупом месте. – Вероник улыбается так очаровательно, словно ей рассказали удивительно смешную, изысканную салонную шутку. Потом она поворачивается в профиль, развернув плечики. Чуть запрокидывает голову и картинно подносит ладошку ко лбу, становясь при этом похожа на своё изображение на афишах:
– Вероник Дюваль в новом шоу «Суматра». - Продолжая улыбаться в пол голоса объявляет она, и добавляет ещё тише : - В этот раз мне даже приходится раздеваться на сцене перед пьяной публикой. Правда – не до конца. Маска «Домино» всё же остаётся на мне.  – И поймав взгляд собеседницы, весело добавляет: - Я пошутила. Там такое специальное бельё…- Она взмахивает рукой перед своей грудью, но потом смотрит на рабочий комбинезон мадмуазель Мимё и делает неопределённый жест:
– Это просто моя работа. И Вы абсолютно правы, сейчас подобное веселье выглядит нелепо. Но Мулен Руж – такой же символ Парижа, как Эйфелева башня. А я – француженка. И то, что он жив, означает - Viva la France! Правда… публика меня удручает.
Последний посетитель покидает кинотеатр, и в большом вестибюле повисает тишина. Хозяйка этого кинотеатра не смущаясь рассуждает о том, что творения Геббельса равносильны порнографии и говорит о свободе.
- Вы очень отважная девушка, мадмуазель Мимё. – Негромко и серьёзно произносит Вероник в этой тишине. Тяжёлые портьеры, о которых недавно говорила собеседница Вероник, приглушают звуки. И создаётся впечатление, будто это сейчас такой небольшой индивидуальный мир, отрезанный от всего города дверями кинотеатра и этими портьерами:
- Я вам даже завидую, Вы не боитесь быть настоящей. И говорите то, что думаете. В нынешнее время подобная искренность очень редка. И Вы мне симпатичны.  – Вероник задумывается ненадолго и произносит: - Война не только на фронте, Вы правы. Она в сердце каждого настоящего француза. Маршал де Голль и простые смертные, вроде нас, делают всё для спасения Франции. Как бы пафосно это не звучало. Знаете, может быть как-нибудь заглянете в Мулен Руж? – Девушка вопросительно смотрит в глаза своей новой знакомой: - Наверное Вам покажется странным, но там бывают люди, которые чувствуют себя действительно свободными и рассуждают так же, как Вы. Если я Вам пришлю билет на один из вечеров в варьете, Вы будете не против? – И усмехнувшись, уточняет: - Не волнуйтесь, не на «Суматру», на наше обычное представление.

- Всё в порядке. Можете не извиняться. – Благодушно заверяет Вероник свою собеседницу: - Если бы моя нежная психика зависела от того, что думают обо мне люди – я бы не работала в Мулен Руж, верно? - Она улыбается, обнажая безупречные зубы. У неё собственная система ценностей и своё мировоззрение, которое возможно с трудом укладывается в рамки привычных взглядов на жизнь. Цинизм и романтика легко уживаются в ней, и для неё вне этих качеств нет порядка в мире. И если некоторые люди готовы считать её легкомысленной дурой или распутной девицей -  она ни чего не имеет против. Если уж сам Иисус умер за её грехи, то, пожалуй и она может взять на себя часть чьих-то чужих. Ведь подобное мнение окружающих не способно сделать её хуже или лучше в собственных глазах. Она – это она, что бы не случилось.
- О, так у Вас есть жених! – Радостно взмахивает Вероник ладошками, слушая свою собеседницу: – Вы счастливая девушка, мадмуазель Мимё! Поздравляю! Тогда, конечно – два билета. – Она лукаво подмигивает и шепчет заговорщески: – Предупрежу девочек, чтоб держались подальше от  Вашего спутника! Ну что ж, до встречи. Рада была познакомиться с Вами. И – люблю Ваш кинотеатр. – Девушка снова кокетливо протягивает свою ручку на прощание, и направляется к дверям:
- Спокойной ночи!  - Произносит она на последок, перед тем как скрыться на улице.
Весенний парижский вечер прохладен и свеж. Он наполнен шумом авто и запахом цветущих деревьев. Запахивая пальто плотнее, девушка замечает свою афишу на заброшенном доме через дорогу, и насмешливо улыбается:
«Такими темпами скоро я сама превращусь в живой портрет Дориана Грея» - Думает она весело – «Буду эдаким ходячим развратным портретом ханжей и сборищем их пороков, если даже эта милая девушка из кинотеатра считает мою работу неправильным типом развлечений.» 
От этой мысли ей становится ещё веселее. Она решает, что это неплохая идея для сюжета нового шоу. Жуткий огромный лохматый и пугающий монстр, танцующий под волшебную завораживающую музыку, а потом костюм падает и под ним оказывается – она. Довольно эффектный будет номер. По дороге домой она думает, что нужно будет обязательно поговорить об этой идее со своим импресарио, а ещё с тем итальянцем, который придумывает классные костюмы для шоу.